Мы несколько раз были там в прохладное время, когда на крытых верандах включают навесные обогреватели, посетители укутываются в простые пледы и греются быстро стынущим чаем, а дым от сигарет сплетается с паром, выскакивающим комиксными облачками изо рта вместе с произносимыми словами. И речь словно обретает форму. Впрочем, болтовня за чаем никогда не бывает настолько сложной формы,чтобы задержаться в ней надолго, посему быстро растворяется в насыщенном влагой дуновении ветра с Босфора.
На телефоне мужа все еще хранится видео времен моей беременности, где я, жуя шоколадку, смешно пытаюсь говорить с ним по-турецки, путая слоги в этом сложном названии. Там я опухшая, немного нелепая, немножко хитрая и такая смешная.
А еще в Пиратской Деревне невозможно не наесться вкусностей. Тут, пожалуй, самая вкусная адана, какую я пробовала в Стамбуле, тут же лоточники торгуют начиненными мидиями, закуской из требухи со смешным названием кокореч, а также свежеиспеченными вафлями с начинкой на выбор.
Как-то мы с мужем, свернув с обычного маршрута, наткнулись на чудесно тихий уголок на самом берегу, где беспорядочно приткнуто несколько скамеек и нет еще торговцев и лотков, только ты, огни моста и рокот Босфора. Мы присели. С каждым перекатом волн будто распрямляется какая-то косточка, уходит напряжение из вечно зажатой спины, уходит суетливость и желание постукивать пальцами по окружающим предметам и собственным коленкам. Понимаешь лениво вытянувшуюся на мостовой огромную собаку, той странной стамбульской дворовой породы палевого цвета.
А однажды я была в Ченгелькёе днем, женской компанией с детьми, возглавляемой свекровью. Они разложили на сдвинутых столах заботливо принесенные из дома традиционно подаваемые к завтраку вещи вроде нарезки овощей, оливок, варенья, халвы, бёрека, бубликов и подобного, мы заказали чай, и пока детки дремали, спокойно следили за игрой бликов на воде и паромы, рассекающие водную гладь в отдалении, перебрасываясь репликами.